Игры с Тьмой [СИ] - Акила Лескская

— Ты хочешь сказать, что у них произошел переворот? — нахмурился Медведь.

— Что-то произошло, — кивнула я, — что ж, пойдемте. Нас ждут.

Мы пошли с таким достоинством, что просто слов нет. Ниши противники стояли возле Судий и смотрели на нас далеко не дружеским взглядом. С прежними у нас были довольно сносные отношения, но в этот раз что-то не то. Те, кто остался, смотрели на нас непонятным взглядом.

— Начнем, — прошелестел один из трех Судий.

— Я Тениан, носящий прозвище Смерть, глава Гильдии Убийц этого мира, приветствую убийц высшего ранга и их главу другого мира.

— Я Славомир, носящий прозвище Отец, глава Гильдии Убийц другого мира, приветствую высший ранг и главу этого мира, — голос это парня звенел, как сталь. Так же холодно и жестко.

— Позвольте представить вам, свой ранг, свою семью, — некоторые иномирцы скривились, услышав последнее слово, — вернее, позвольте им представиться.

— Тьма.

— Агония.

— Кинжал.

— Истребитель.

— Гробовщик.

— Демон.

— Князь.

— Медведь.

— Тень.

— Сумрак.

— Инквизитор.

— Лис.

— Тигр, — вот так я узнала, как зовут новенького.

Когда кто-нибудь называл свое прозвище, то кивал резким движением, словно что-то рубил.

— Тогда позвольте и моим мужчинам представиться, — произнес Славомир.

— Сталь.

— Крик.

— Сокол.

— Стилет.

— Черт.

— Боль.

— Вздох.

— Мрак.

— Палач.

— Хищник.

— Арбалет.

— Коготь.

— Молчание.

Последние шесть были новенькими. Эти новенькие не нравились мне очень сильно, потому что, глянув в их глаза, я поняла, что они маньяки, именно сумасшедшие маньяки, а не убийцы. Мы убиваем не потому что нам это очень сильно нравится, а потому что вынуждены отчасти, а им нравится убивать, видеть, как умирает их жертва. Даже я не могу смотреть в глаза умирающего, смотреть, как душа улетает.

— Первыми начинают первоуровневые.

К первому уровню относятся Тигр и Лис. Они еще не достигли настоящего мастерства. Вы, скорее всего, удивитесь, как это Лис смог победить Князя. Очень просто — он специально проиграл парню, чтобы посмотреть на то, как последний будет вести себя. Это своего рода проверка, выявление маньяков.

Против Лиса и Тигра вышли Молчание и Арбалет.

Бой длился от силы десять минут — настоящим профессионалам требуется очень мало времени, только дилетанты и воины долго дерутся, красуясь перед всеми.

Счет 1:1, Тигр и Арбалет проиграли. Их унесли в дом, а следом за ними пошел один из Судий. Он же лекарь. Парни были в очень плохом состоянии. У каждого были переломаны ребра, внутренние кровотечения, переломы рук-ног и так далее, в общем, целый набор. Я покачала головой. Все слишком серьезно сейчас. Эти ребята дерутся жестко, очень и очень жестко, по сравнению с прежним высшим рангом. Я даже сомневалась в том, что здесь все обойдется без летального исхода.

Через час очередь дошла до меня. Счет был равным, но ребята выглядели совсем плохо, особенно, Медведь. Его противник очень хорошо его уделал да так, что я начала думать, что Медведь умрет, а мне этого не хочется. Все-таки он часть моей семьи, высшего ранга. Мои мужчины быстро поняли, что противники действуют очень жестко, поэтому перестали тоже церемониться, и из-за этого бои стали длиться меньше, но с таким результатом, что у меня слов цезурных не находилось, только маты.

Против меня вышел Сталь. Его я видела последние два года, но впечатление он на меня произвел. Действительно хороший мастер нашего дела, даже кодекс чести у него есть, в отличие от многих. Кроме меня и Тениана остались Кинжал, Агония и Лис, который был просто смертельно бледен. У него на лице, к моему величайшему изумлению, проступили пепельные веснушки. Зеленые глаза стали полыхать, как у Тениана в темноте. Сегодня он впервые увидел настоящую жестокость, не ту, повседневную, а жестокость Схода, и она его поразила его, как ребенка, впервые увидевшего дело рук Госпожи Смерти. Даже выражение лица у него было, как у ребенка. Меня потянуло подойти к нему и сказать, что все это кончится, но не подошла, потому что он должен привыкнуть к этому сам, иначе он сойдет с ума.

Я пошла к своему противнику, который явно с нетерпением ждал, когда мы начнем. Когда я проходила мимо Тениана, то он пожал мне руку, поддерживая. Этот простой жест немного поднял мне настроение, и я почувствовала себя на десятую долю процентов лучше, чем чувствовала.

Я стала напротив Стали, глубоко вздохнув и выдохнув. Я чувствовала, как мелко дрожат мои руки, и быстро бьется сердце, словно хочет выпрыгнуть из моей груди и убежать подальше от этого жуткого места, больше сюда не возвращая. Но я буду сюда возвращаться вновь и вновь до тех пор, пока не умру. Калекой я никогда не буду, потому что когда утрачу способность ходить или двигаться, то ударю себя стилетом в сердце, даже если еще не узнаю, кем я являюсь. Все поймут то, что я сделала, и никто не упрекнет меня в том, что я струсила. На самом деле, трусость — это боязнь встретиться с Госпожой Смертью, увидеть ее ласковые и древние глаза, пойти за ней, ощущая непривычную легкость.

Никогда еще я не была так испуганна и взволнована, потому что знала, что, возможно, больше не смогу никогда увидеть этот мир, вновь оказаться в объятиях Тениана, услышать, как он поет, вкладывая всю свою душу в песню. Мое сердце судорожно сжалось и пропустило один удар. Нет, с такими мыслями нельзя начинать поединок. Я постараюсь выжить хотя бы ради того, чтобы узнать, кто я, и вновь оказаться в объятиях своего главы. Со стороны может показаться, что я люблю Тениана, но это не так. Это нечто большее, как я уже говорила. У главы есть та, которую он любит больше всего на свете, любит, не как жизнь, мы, убийцы, прощаемся с ней тогда, когда вступаем на тропу нашего ремесла, он любит ее, как свою сущность.

Я вынула свои мечи из ножен с шипением рассерженной змеи и встала в стойку, готовая к бою. У меня появилось какое-то леденящее спокойствие, которое позволило мне сохранять трезвость ума.

— Начали, — сказал Судья.

'Начали' отдалось в моей голове, как похоронный колокол. Я, на всякий случай, мысленно попрощалась со своими ребятами. Даже не глядя на тех, кто еще может стоять, я знала, что у моих ребят сейчас такие лица, с какими прощаются с покойниками. Они, как и я, поняли, что сейчас будет летальный исход.

Сталь кинулся ко мне со скоростью молнии, и я едва сумела отклонить его атаки, отступив на два шага. Мой противник еще умудрился пнуть меня в живот так, что я услышала, как хрустнуло одно из моих ребер. И тут же адская боль пронзила меня. Я пропустила удар, который ранил меня в бедро. Эта боль заставила меня собраться. Так нельзя! Я перешла в атаку, и мои мечи мелькали, как молнии, к тому же я наносила удары ногами. Все, что происходило смешалось в одну сплошную линию и заволокло туманом, но единственным четким изображением было — мой противник, вернее, его залитое кровью лицо с жутким оскалом и сумасшедшим блеском в глазах. В какой-то момент, Стать допустил ошибку, а я, едва стоящая на переломанных ногах, сделала подсечку, повалив его, и, упав на него, принялась его душить. Противник был сильно ослаблен, как и я, поэтому он не долго сопротивлялся и потерял сознание. А следом за ним я, погрузившись в такую уютную темноту, в которой исчезли боль и усталость, что мне больше не хотелось уходить из нее. Мелькнула даже мысль, что я умираю, потому что согнулась в последний раз в кровавом кашле, и блаженство поглотило меня без остатка. Я вспомнила, что некоторые говорят об этом состоянии, когда умирают. А я умираю…